Ленин никогда не был особенно щепетилен в денежных вопросах. В первые же годы после образования РСДРП (б) он пустился во все тяжкие, превратив большевистскую партию в шайку беспринципных уголовников, за которыми числилось множество тяжких преступлений - от подделывания денег до вооружённых ограблений (знаменитые большевистские "эксы")… Впрочем, тут он имел массу предшественников, причем весьма именитых. Но вот один придуманный им способ пополнения партийной кассы был не так тривиален, хотя и не менее омерзителен. Речь идет о присвоении чужого наследства путем вступления в брак.

Пролог
Итак, познакомимся с первым фигурантом этой некрасивой истории.

Николай Павлович Шмидт по линии матери был членом династии богатейших промышленников Морозовых. Отца он потерял рано и в 1904 году, по достижении совершеннолетия (21 год по тогдашним российским законам), вступил в права наследования, став владельцем лучшей в России мебельной фабрики на Пресне.
Руководить юношей по жизни взялся его двоюродный дядя Савва Тимофеевич Морозов, в последние годы жизни благоволивший большевикам. Под его влиянием Шмидт сократил рабочий день на своей фабрике с 11 до 9 часов, оформил на работу несколько большевистских пропагандистов, познакомился с видными московскими большевиками - Н.Бауманом и др., пожертвовал крупную сумму на издание горьковской газеты «Новая жизнь», а после начала декабрьского вооруженного восстания в Москве выдал на покупку оружия для рабочих 20.000 рублей (стоимость импортного бельгийского револьвера составляла 30-32 рубля, тульский «наган» стоил 22 рубля 60 копеек, охотничья «берданка» находилась в свободной продаже по 3 рубля).
Фабрика Шмидта сделалась бастионом сопротивления так называемых «шмитовских дружин», состоявших из местных рабочих(они составляли пятую часть восставших), и в ходе боев с правительственными войсками была практически полностью разрушена артиллерией. Её хозяина, входившего в штаб восстания, арестовали вместе с уцелевшими боевиками.

Правительственные войска на руинах фабрики Шмидта

В тюрьме жандармы легко «раскололи» неопытного «революционера» с неустойчивой психикой (по мнению психиатра В.П.Сербского, Шмидт страдал редкой разновидностью паранойи). Шмидт назвал «адреса, пароли, явки», выдав весь круг лиц, причастных к получению от него денег, закупкам оружия и участию в беспорядках.

Н.П.Шмидт под арестом

Но как только Шмидт понял, что из него сделали предателя, то погрузился в мрачное раскаяние, перешедшее в глубокую депрессию. В конце 1906 года в виду явных признаков психического расстройства Шмидта перевели в тюремную больницу. Шли переговоры о его освобождении на поруки семьи, как вдруг 13 февраля 1907 года, за день до назначенного срока, он погиб. Согласно официальной версии, разбил окно и осколком стекла перерезал себе горло - слишком экзотический способ самоубийства, чтобы в него поверить.
Большевистская печать утверждала, что Шмидта убили уголовники по приказанию Охранки. Однако в последние годы многие историки придерживаются версии о его устранении самими большевиками.
Дело в том, что незадолго перед смертью, в беседе со своими сёстрами и наследницами, Екатериной и Елизаветой, Шмидт выразил намерение, в знак искупления своей вины, передать все своё состояние в партийную кассу РСДРП (б), после чего участь его была решена.
Как бы то ни было, с этого момента начинается многоходовая ленинская комбинация по выуживанию денег Шмидта у его законных наследников.

Исполнители
Среди лиц, вхожих в дом Шмидта, были два большевика - Виктор Константинович Таратута и Николай Адамович Андриканис.
Первый, несмотря на свою молодость, - в 1907 году ему исполнилось 25 лет - уже представлял собой довольно колоритную фигуру в большевистском движении.

В.К.Таратута

Будучи доверенным лицом Ленина, он ведал партийной кассой Московского Комитета большевиков. Весной 1907 года на партийном съезде в Лондоне, Ленин ходатайствовал о том, чтобы избрать его кандидатом в члены Центрального Комитета. В России Таратута находился на нелегальном положении, поскольку с 1906 года числился бежавшим из ссылки.
31-летний Андриканис был преуспевающим адвокатом, помощником присяжного поверенного и по совместительству членом большевистской организации Москвы.
Именно они были выбраны Лениным на роль людей, которые должны были склонить сестёр Шмидта к тому, чтобы устное завещание их брата было выполнено как можно точнее.

Операция «Брат»
Однако между деньгами Шмидта и Лениным имелось еще одно препятствие - 18-летний брат Шмидта, Алексей.
Впрочем, отстранить от наследства мальчишку не составило труда. По рассказу социал-демократа С.П. Шестернина, причастного к вывозу денег Шмидта за границу, дело происходило следующим образом. Весной 1907 года в Выборге состоялась встреча представителей Большевистского центра* (Ленина, Красина и Таратуты) с Алексеем Шмидтом и его адвокатами. Большевистскую троицу сопровождало несколько боевиков. Тон переговорам задал Таратута, «резким металлическим голосом» заявивший, что устранит всякого, кто будет мешать получению денег. Ленин «дернул Таратуту за рукав», а среди петербургских адвокатов молодого Шмидта «произошло какое-то замешательство». Связываться с людьми, недавно устроившими кровавую баню в Москве, никто не захотел. Через несколько дней после этой встречи адвокаты официально оформили отказ Алексея Шмидта от его прав на наследство в пользу сестер.

*Фракционный центр большевиков в РСДРП в 1905—1910 годах. Представлял собой расширенную редакцию газеты «Пролетарий». В состав большевистского центра входили Гольденберг И. П., Дубровинский И. Ф., Рожков Н. А., Теодорович И. А., Ногин В. П., Богданов А. А., Красин Л. Б., М. Н. Покровский, Лейтейзен Г. Д. (Линдов), Шанцер В. Л., Зиновьев Г. Е., Таратута В. К., Каменев Л. Б., Рыков А. И. Секретарём являлась Крупская Н. К..

Операция «Младшая сестра»
Вероятно, молодые большевики, приударившие за сёстрами Шмидта, представлялись им романтическими рыцарями «плаща и кинжала», отважными «борцами за счастье трудового народа», гонимыми пророками новой «социальной религии» - марксизма. Во всяком случае, девушки легко сдались на их ухаживания. В случае с Елизаветой дело облегчалось тем, что она состояла в РСДРП с 1905 года и в свои 20 лет была уже "партийцем со стажем".
Правда, и тут возникла небольшая заминка. Елизавета зажила с Таратутой одной семьей, как муж и жена, и была согласна передать в его распоряжение все свои средства. Но в виду своего несовершеннолетия она не могла распоряжаться ни принадлежащим ей семейным имуществом, ни доставшимся от брата наследством, а Таратута, живущий на нелегальном положении под чужими фамилиями, не мог вступить с ней в законный брак и в качестве мужа распоряжаться её деньгами.
Тогда «любящий муж» уговорил Елизавету заключить фиктивный брак с членом боевой организации ЦК большевиков Александром Игнатьевым, сохранившим легальность. Юная особа, не задумываясь, принесла эту «жертву на алтарь русской революции», что уладило все формальности для дальнейшей передачи её доли наследства в партийную кассу.

Операция «Старшая сестра»
С 23-летней Екатериной поначалу всё складывалось как нельзя более гладко. По-видимому, между ней и Андриканисом даже возникло искреннее чувство. Молодые люди сочетались законным браком. Андриканис в качестве члена семьи и адвоката должен был следить за реализацией имущества Шмидта, в чьём наследстве были значительные пакеты паев мануфактур Морозовых. Но произошло непредвиденное: уличённый в связях с большевиками, Андриканис был арестован и выслан за границу. Его супруга последовала за ним. Разлагающая парижская «атмосфера» подействовала на молодую чету в сторону «буржуазного перерождения». Андриканис и его жена вдруг подумали, что причитающейся им доли наследства Шмидта можно найти гораздо лучшее применение, чем спустить её на оплату счетов ленинской компании.
В Большевистском центре, на который уже осенью 1907 года полились живительные струи шмидтовских денег, метали громы и молнии. Рассвирепевший Таратута пригрозил Андриканису, что вызовет с Кавказа страшных боевиков Семена Тер-Петросяна, более известного под кличкой «Камо». Перетрусивший адвокат воззвал… к суду чести! Состоялись партийные слушания скандального дела. В изложении Каменева они выглядели так:
«Когда зашла речь о суде, Андриканис письменно заявил о своём выходе из партии и потребовал, чтобы в суде не было ни социал-демократов, ни бывших социал-демократов. Нам оставалось либо отказаться от всякой надежды получить что-либо, отказавшись от такого суда, либо согласиться на состав суда не из социал-демократов. Мы избрали последнее, оговорив только в виду конспиративного характера дела, что суд должен быть по составу «не правее беспартийных левых». По приговору этого суда мы получили максимум того, чего вообще суд мог добиться от Андриканиса. Суду пришлось считаться с размерами тех юридических гарантий, которые удалось получить от Андриканиса до суда. Всё-таки за Андриканисом осталась львиная доля имущества» (Каменев Л.Б. «Две партии»).

Цена вопроса
Сколько шмидтовских денег было перекачано в большевистскую кассу, точно не известно. По некоторым подсчётам, итоговая сумма составила не менее 280 тыс. рублей. Эпоха нищеты для Ленина осталась позади. Крупская в своих «Воспоминаниях» не случайно отметила: «В это время большевики получили прочную материальную базу».
Таков был стартовый капитал в игре на ликвидацию мирового капитала.

Послесловие
Как же относился Ильич к людям, готовым пожертвовать личной жизнью ради его благосостояния? Понятно, что для Андриканиса у него добрых слов не нашлось. Ну, а верный Таратута?
В. Войтинский в своих воспоминаниях пишет, что однажды большевик Рожнов в беседе с Лениным охарактеризовал Татратуту как прожжённого негодяя (некоторые члены РСДРП подозревали его в провокаторстве, впрочем неосновательно). Ленин ответил со смехом:
— Тем-то он и хорош, что ни перед чем не остановится. Вот вы, скажите прямо, могли бы за деньги пойти на содержание к богатой купчихе? Нет? И я не пошел бы, не мог бы себя пересилить. А Виктор пошел. Это человек незаменимый.
После Октябрьской революции незаменимый Таратута продолжил карьерное восхождение по финансово-хозяйственной части: с 1919 года управляющий делами ВСНХ СССР, в 1921—1924 годах председатель правления треста «Моссукно», с 1924 года председатель правления Банка для внешней торговли СССР. От своей "купчихи" он прижил троих детей: Нину (1908—1967), Николая (1915—1994) и Лидию (1917—1999).

А вот вернувшийся в Советскую Россию Андриканис карьеры не сделал - это выпало на долю его потомкам. Сыном Николая Андриканиса и Екатерины Шмидт был известный оператор и режиссёр Евгений Андриканис (1909—1993), а внучкой - народная артистка РСФСР Татьяна Андриканис (1938—2007), более известная под псевдонимом Лаврова.

Литература:
Вл. Войтинский. Годы побед и поражений.
Н.В. Вольский-Валентинов. Малоизвестный Ленин.
Фельштинский Ю. История революции в трудах революционеров.

ТРИ СМЕРТИ НИКОЛАЯ ШМИТА

В судьбе этого молодого человека, прожившего всего 23 года, переплелись большая политика и большие деньги, вера в высокие идеалы и низкая алчность, любовь и обман, совестливость и подлость. Он внезапно и страшно погиб при загадочных обстоятельствах, затем его деньгами расчетливо воспользовались люди, ради которых он рисковал жизнью, и в конце концов о нем просто забыли – как и о большинстве его современников-революционеров. А завершилась эта история в Москве ровно 100 лет назад.

СПАСАЯ СЕМЕЙНЫЙ БИЗНЕС

Родившемуся в декабре 1883 года Николаю Павловичу Шмиту посчастливилось оказаться наследником двух семей богатейших московских фабрикантов. Его прадед по отцу, уроженец Риги Матвей Шмит обосновался в Москве в 1817 году, построив у Арбатской площади мебельную фабрику и быстро разбогатев в разгар строительного бума, охватившего Москву после пожара 1812 года.
В 1850-х гг. в России началось железнодорожное строительство, и сын Матвея Шмита, путейский инженер Александр Шмит, добился для семейной фирмы подрядов на изготовление мебели для вокзалов на железной дороге между Санкт-Петербургом и Москвой. Тогда же Шмит-2-й добавил к названию предприятия почетное наименование: «Поставщик Двора Его Императорского Величества».
Сын инженера Шмита Павел Александрович в начале 1880-х гг. женился на наследнице богатейшей старообрядческой семьи Морозовых – Вере Викуловне. На приданое невесты, полученное от ее отца-миллионщика, владевшего ткацкими мануфактурами в Московской и Тверской губерниях, Шмит-3-й к 1883 году отстроил новые фабричные корпуса и личный двухэтажный особняк на Пресне, тогдашней московской окраине, между улицами Нижняя Прудовая (ныне Дружинниковская) и Нижняя Пресненская (ныне Рочдельская).
До конца XIX столетия семейные и фабричные дела Шмитов шли хорошо. У счастливой четы Павла и Веры один за другим рождались дети – вслед за первенцем Николкой появились Катя (1884), Лиза (1887) и Алеша (1889). Фабрика давала хозяевам стабильно высокие доходы. Правда, работники трудились там по 12-14 часов в день, но мастера-резчики и обойщики получали за свою штучную работу неплохие деньги и не увлекались забастовками.
Налаженная жизнь Шмитов пошатнулась в 1902 году, когда Павел Александрович умер от болезни сердца. В своем завещании он велел продать фабрику, не видя в семье достойного преемника по ее управлению. Однако тогдашний застой экономики не позволил найти покупателей предприятия по реальной цене. От разорения дело Шмитов спас крупный заказ сахарозаводчика-миллионера Харитоненко на мебель для его особняка на Софийской набережной, где ныне размещается посольство Великобритании.
Тем временем юный Николай Шмит, желая спасти семейный бизнес, прервал учебу на естественном факультете Московского университета и начал реконструкцию фабрики, заняв у матери 75 тысяч рублей (цена тогдашней дворянской усадьбы в ближнем Подмосковье) и взяв кредит под ожидаемое после покойного деда по матери Викулы Морозова наследство, которое Николаю предстояло получить по достижении 21 года.

СПОНСОРСКИЕ АКТЫ

В расширении производства юному Шмиту помог его двоюродный дед Савва Тимофеевич Морозов – фабрикант-миллионер, меценат, крупнейший спонсор тогдашних подпольщиков-революционеров. Через Морозова Николай Шмит свел знакомство с московскими большевиками Леонидом Красиным, Николаем Бауманом, Виргилием Шанцером. Савва Морозов помогал этим людям, считая большевизм действенным средством ограничить всевластие царской бюрократии в интересах российских деловых кругов, не имевших тогда легальных инструментов воздействия на самодержавную монархию.
Однако с течением времени дружба с подпольщиками привела к разладу в семейной жизни Морозова и к его тяжелому нервному расстройству. Родные отправили Савву Тимофеевича на лечение во французские Канны, где 13 мая 1906 года его труп с пулей в сердце нашли в гостиничной постели. Историки до сих пор спорят, было ли это самоубийством либо убийством. Известно, что в день смерти Морозова в Каннах видели Леонида Красина, руководившего «боевой технической группой при ЦК РСДРП», то есть отрядом большевистских боевиков. Еще один исторический факт – из 100 тысяч рублей, на которые была застрахована жизнь Морозова, 60 тысяч получил Красин.
Горячо переживая гибель родственника и покровителя, Николай Шмит не был осведомлен о ее загадочных подробностях. Всецело доверившись новым друзьям-революционерам, в 1905 году Шмит передал тому же Красину 20 тысяч рублей на закупку оружия и еще 15 тысяч – на издание газеты «Новая жизнь». Эти спонсорские акты происходили в доме № 4/7 на углу Моховой и Воздвиженки на квартире пролетарского писателя Максима Горького и его гражданской жены (и близкой подруги покойного Саввы Морозова) – актрисы МХАТа Марии Федоровны Андреевой. А охраняли эту «нехорошую квартиру» 12 приезжих с Кавказа боевиков из «бригады» мастера экспроприаций (то есть вооруженных грабежей) Семена Тер-Петросяна, более известного под кличкой «Камо».
Общение с подобными незаурядными личностями все более увлекало пылкого экзальтированного юношу Шмита. С подачи Красина и Баумана Николай летом 1905 года принял на фабрику слесарями профессиональных революционеров Ивана Карасева и Михаила Николаева. Разумеется, в цехах они не появлялись, зато получали немалое жалованье. Когда ветераны фабрики во главе со старшим мастером Блюменау выразили недовольство этой «большевистской крышей», Шмит по совету старших товарищей созвал общефабричное собрание, где недовольных объявили «агентами полиции» и тут же уволили – якобы «коллективным решением коллег».
С тех пор фабричные мастера были вынуждены молча наблюдать за тем, как их молодые коллеги вместо работы в цехах учились кидать муляжи бомб прямо на фабричном дворе и тренировались в стрельбе в подвале котельной. Благо, ее новое оборудование, закупленное в Англии, в разгар революционных событий осени 1905 года установить было как-то недосуг. В те месяцы фабрика Шмита притягивала к себе всю радикальную молодежь Пресни, богатой как рабочими, так и хулиганскими традициями.

ДРУЖИНА ШМИТА, ИЛИ ДЕКАБРЬСКОЕ ВОССТАНИЕ

Вскоре боевая дружина, созданная на фабрике Шмита, приняла боевое крещение. В сентябре 1905 года, в разгар охватившей Москву всеобщей забастовки с политическими требованиями о свержении самодержавия, группа «шмитовцев» решила стимулировать стачку железнодорожников, устроив ночное крушение поезда у станции «Кунцево». Дюжина бойцов во главе с Михаилом Николаевым попыталась остановить товарный состав, подав сигнал тревоги красным фонарем. Но их планам захватить паровоз, связать машиниста и пустить вагоны под откос помешал туман. Не разглядев свет фонаря, машинист проехал засаду без остановки. С досады дружинники обстреляли поезд и разошлись восвояси. Правда, своей цели они все же достигли – напуганные обстрелом железнодорожники были вынуждены присоединиться к забастовке.
В октябре 1905 года вооруженная закупленными Шмитом за границей и контрабандно ввезенными в Россию новейшими по тем временам пистолетами «браунинг» и «маузер» фабричная дружина стала главной ударной силой московских повстанцев. Шмитовцы участвовали в первой в Москве перестрелке с войсками и полицией на Охотном ряду 18 октября, когда лучше подготовленные «силовики» застрелили трех боевиков. С тех пор дружинники сменили тактику, начав нападать на одиночных полицейских постовых, а также изымать товары, необходимые для революционной борьбы, из московских оружейных магазинов и винных лавок.
Умеренные оппозиционеры самодержавию свернули свою активность после появления 17 октября 1905 года царского манифеста, учредившего новый независимый институт представительной и законодательной власти – Государственную Думу. А левые радикалы, добивавшиеся свержения монархии, собрались 5 декабря 1905 года у Чистых прудов в здании реального училища Фидлера (ныне дом № 5/16 по улице Макаренко) и постановили объявить в городе всеобщую политическую стачку, а затем начать вооруженное восстание.
В тот день «шмитовцы» несли охрану вокруг здания училища, но уже 7 декабря, в день начала стачки, они рассредоточились группами по 5-10 человек по всей Москве, чтобы изнурять в локальных стычках части столичного гарнизона и полиции. По оценкам современников, «шмитовцы» составляли 20% от действовавших тогда в Москве 1200-1500 вооруженных дружинников, но отличались отменным вооружением, высоким боевым настроем и взаимовыручкой.
После того как усиленный артиллерией полуэскадрон драгун под началом ротмистра Рахманинова (родной брат композитора) в ночь с 9 на 10 декабря 1905 года после 3-часового боя занял здание училища Фидлера, прежде служившее штабом восставших, их вожаки - большевик Зиновий Литвин-Седой и эсер Михаил Соколов («Медведь») -попытались закрепиться в центральных районах города, покрывшихся баррикадами. Их число росло до 13 декабря 1905 года, когда 60-летний генерал-губернатор Москвы Ф. В. Дубасов ввел в городе комендантский час и обратился за помощью в Санкт-Петербург. В ответ царь направил на усмирение беспорядка 2 тысячи офицеров и солдат лейб-гвардии Семеновского полка во главе с полковниками Г. А. Мином и Н. К. Риманом.
К утру 15 декабря, когда семеновцы прибыли в Москву, действовавшие там казаки и драгуны при поддержке артиллерии оттеснили повстанцев из их опорных районов на Бронных улицах и Арбате. Дальнейшие боевые действия с участием гвардейцев шли на Пресне вокруг фабрики Шмита, превращенной тогда в арсенал, типографию и лазарет для живых повстанцев и морг для павших. Среди них был и парторг фабрики Иван Карасев, убитый еще 12 декабря на одной из баррикад Арбата.
Все эти дни сам Николай Шмит и две его младших сестры составляли штаб дружины, координируя действия ее боевых групп друг с другом и с вожаками восстания, обеспечивая работу самодельного печатного устройства – гектографа. Несмотря на то, что для конспирации Шмиты пребывали не в семейном особняке, а в съемной квартире на Новинском бульваре (на месте нынешнего дома № 14), кто-то из пленных дружинников либо полицейских агентов сообщил властям об убежище. Именно там Николая Шмита арестовали ранним утром 17 декабря 1905 года, когда артиллерия Семеновского полка начала обстрел фабрики. В тот день фабрика и соседний особняк Шмитов сгорели дотла, хотя часть их имущества успели растащить по домам не занятые на баррикадах местные жители-пролетарии.
По версии властей, первый допрос 21-летнего революционера в последний день боев 19 декабря провел лично полковник Мин в своем полевом штабе на Даниловском сахарном заводе (ныне ОАО «Краснопресненский сахарорафинадный завод имени Мантулина, Мантулинская улица, д. 7). Как следует из сохранившихся докладных записок Мина в Петербург, после того как на глазах Шмита семеновцы расстреляли рабочих-боевиков Мантулина и Волкова, взятых с оружием в руках, юноша «сломался» и дал детальные показания об известных ему активных участниках восстания. Записи этих показаний в советских архивах обнаружить не удалось…
По версии самого Шмита, он под угрозой расстрела был вынужден признаться в своей помощи революционерам, но не упомянул никаких конкретных имен и фактов. По его словам, он молчал следующие 10-12 дней, когда сидел под арестом в Пресненской полицейской части, занимавшей нынешний дом № 4 на Кудринской улице. Оттуда Николая Шмита перевели в Таганскую тюрьму, где он смог ознакомиться с общими итогами московского Декабрьского восстания. Со стороны властей в нем погибло 36 полицейских, 14 дворников и 28 воинских чинов. Потери гражданского населения составили около 980 человек, в том числе 137 женщин и 86 детей. Из 700 с лишним убитых тогда мужчин около половины составили дружинники, включая примерно 15 «шмитовцев». Из вождей восстания не погиб никто – часть из них была арестована еще 7-8 декабря, другие благополучно скрылись с Пресни по льду Москвы-реки 17-18 декабря, оставив подчиненных воевать до последнего.

УБИЙСТВО ИЛИ САМОУБИЙСТВО?

Несмотря на усилия младших сестер, добивавшихся освобождения Николая из тюрьмы под залог, тот просидел в Таганке, а затем в одиночной камере в Пугачевской башне Бутырской тюрьмы почти 14 месяцев. К тому времени ведшие его дело судебные следователи Всесвятский и Вольтановский подготовили для передачи в суд заключение по делу Шмита, изобличенного в участии в организации вооруженного восстания. Однако ухудшение здоровья Николая, переболевшего в тюрьме тифом, заставило курировавшего следствие по его делу товарища (заместителя) прокурора Московской судебной палаты С. Е. Виссарионова отложить передачу дела в суд, а затем, уже в феврале 1907 года, санкционировать освобождение Николая Шмита из-под стражи до суда под залог. Но всего за день до выхода на свободу, утром 13 февраля 1907 года Шмита нашли мертвым в его камере-одиночке Бутырской тюрьмы.
По официальной версии властей, страдавший психическим расстройством юноша совершил самоубийство, вскрыв себе вены припрятанным осколком стекла. Технически это было вполне возможно, да и психологически Николай вполне мог поступить так, терзаясь чувством вины перед теми товарищами, которые погибли на баррикадах либо были арестованы на основании признаний, которые мог сделать Шмит под угрозой бессудной расправы.
Сами коммунисты с 1907 года упорно утверждали, что Шмита убили в тюрьме уголовники-«отморозки» при попустительстве охраны по приказу царских властей, опасавшихся, что после выхода на свободу Николай поведает миру при помощи того же Максима Горького о беззаконном поведении следователей, жестокости царских карателей и т. д. И эта версия также представляется вполне возможной.
Последняя, третья версия гибели Шмита стала известна российским историкам уже в 1990-х гг., хотя политэмигранты из советской России обсуждали ее еще в 1920-х гг. По этой версии, Шмит, как и его родственник Савва Морозов, еще в марте 1906 года опрометчиво завещал большевикам большую часть полученного наследства Викулы Морозова, оцениваемого в тогдашние 280 тысяч золотых рублей, или 10 млн. долларов на нынешние деньги. После этого решения гибель Шмита в тюрьме, контролируемой активом из политзэков-большевиков, была предрешена.
В пользу последней версии свидетельствует судьба наследства Шмита, распорядителями которого стали его сестры и брат. К моменту гибели Николая младшая из сестер, 20-летняя Екатерина, уже была любовницей 28-летнего секретаря и казначея московской организации большевиков Виктора Таратуты, которого сам Ленин в узком кругу сподвижников называл «прожженным негодяем, но незаменимым человеком, пошедшим за деньги на содержание богатой купчихе». Именно Таратута, находившийся с 1905 года в полицейском розыске, устроил весной 1907 года фиктивный брак Екатерины с «легальным» товарищем по партии Александром Игнатьевым. Это замужество позволило девушке вступить во все права наследства на деньги старшего брата.
Примерно в это же время Таратута и главный «техник» большевиков Красин встретились в Выборге – на «нейтральной территории» Великого Княжества Финляндского – с законными опекунами младшего наследника капиталов Шмитов, 18-летнего Алексея. После того как юристы напомнили о правах юноши на треть наследства, большевики, приехавшие на «стрелку» в сопровождении боевиков из «бригады» Камо, намекнули опешившим ходатаям о возможности безвременной кончины всех, кто мог встать между самой революционной партией и завещанными ей деньгами. После этого намека соискатели наследства заключили в июне 1908 года соглашение, по которому Алексею Шмиту досталось всего 17 тысяч рублей, а обе его сестры, следуя предсмертной воле брата Николая, отказались от причитавшихся им долей на общую сумму в 130 тысяч рублей в пользу РСДРП.
Но в этот момент к делу о наследстве подключился еще один молодой большевик – спешно женившийся на старшей из сестер, 22-летней Екатерине Шмит московский адвокат Николай Адриканис. Получив право распоряжаться доставшимся жене наследством, Адриканис отказался делиться им с большевиками. И этого упрямца пришлось переубеждать Красину и Таратуте, которые пригрозили отступнику и его супруге смертью. В итоге Таратута был вынужден передать большевикам половину наследства – и тут же спешно отбыл с супругой в эмиграцию во Францию. Вернувшись в Россию после прихода большевиков к власти, Андриканис не сделал при них карьеры, в отличие от возглавившего Внешторгбанк СССР Виктора Таратуты и ставшего первым советским послом в Великобритании Леонида Красина.
Что касается несчастного Николая Шмита, то бывшие рабочие его фабрики (за вычетом 15-ти погибших и 3-х попавших на каторгу боевиков) с почетом похоронили бывшего хозяина и партнера на Преображенском кладбище Москвы. На месте сгоревшей дотла фабрики Шмита на Пресне до начала 1920-х гг. был пустырь, затем там установили памятный знак (камень с надписью) и открыли районный детский парк (Дружинниковская ул., дом 9). В 1948 году парку присвоили имя Павлика Морозова, установив там памятник «пионеру-герою № 1». В начале 1990-х гг. памятник сняли, а парк переименовали в «Пресненский». А вот в Шмитовском проезде, получившем это имя в 1930 году, с 1971 года и по сей день стоит памятный знак с барельефным портретом Николая Шмита. Юноши, который верил в светлое будущее и заплатил за свою веру самой дорогой на свете ценой.

Максим ТОКАРЕВ

(1906-10-31 ) Место рождения: Гражданство:

Российская империя Российская империя → СССР СССР

Дата смерти:

Николай Рейнгольдович Шмидт (31 октября , Киев - 26 августа , Ташкент) - советский радиолюбитель , радиоинженер, работник органов связи.

В кино

В советско-итальянском фильме «Красная палатка» () роль Николая Шмидта сыграл Николай Иванов . На момент выхода фильма Николай Шмидт ещё не был реабилитирован.

Напишите отзыв о статье "Шмидт, Николай Рейнгольдович"

Литература

• Наталья Григорьева. . Полярный круг: [Сборник . Сост. А. В. Шумилов]; Ред.: В. И. Бардин и др. (1986). Проверено 1 марта 2012. .

Ссылки

• Георгий Члиянц. . QRZ.RU (26.03.2004). Проверено 4 июля 2010. .
• . Администрация Вохомского Муниципального Района. Проверено 4 июля 2010. .
• Георгий Члиянц. . Главная → История развития электросвязи → Радиолюбительство . Виртуальный компьютерный музей (24.08.2010). Проверено 7 октября 2011.

Это заготовка статьи о биографии персоны из СССР . Вы можете помочь проекту, дополнив её.

Отрывок, характеризующий Шмидт, Николай Рейнгольдович

Теперь понять значение события, если только не прилагать к деятельности масс целей, которые были в голове десятка людей, легко, так как все событие с его последствиями лежит перед нами.
Но каким образом тогда этот старый человек, один, в противность мнения всех, мог угадать, так верно угадал тогда значение народного смысла события, что ни разу во всю свою деятельность не изменил ему?
Источник этой необычайной силы прозрения в смысл совершающихся явлений лежал в том народном чувстве, которое он носил в себе во всей чистоте и силе его.
Только признание в нем этого чувства заставило народ такими странными путями из в немилости находящегося старика выбрать его против воли царя в представители народной войны. И только это чувство поставило его на ту высшую человеческую высоту, с которой он, главнокомандующий, направлял все свои силы не на то, чтоб убивать и истреблять людей, а на то, чтобы спасать и жалеть их.
Простая, скромная и потому истинно величественная фигура эта не могла улечься в ту лживую форму европейского героя, мнимо управляющего людьми, которую придумала история.
Для лакея не может быть великого человека, потому что у лакея свое понятие о величии.

5 ноября был первый день так называемого Красненского сражения. Перед вечером, когда уже после многих споров и ошибок генералов, зашедших не туда, куда надо; после рассылок адъютантов с противуприказаниями, когда уже стало ясно, что неприятель везде бежит и сражения не может быть и не будет, Кутузов выехал из Красного и поехал в Доброе, куда была переведена в нынешний день главная квартира.
День был ясный, морозный. Кутузов с огромной свитой недовольных им, шушукающихся за ним генералов, верхом на своей жирной белой лошадке ехал к Доброму. По всей дороге толпились, отогреваясь у костров, партии взятых нынешний день французских пленных (их взято было в этот день семь тысяч). Недалеко от Доброго огромная толпа оборванных, обвязанных и укутанных чем попало пленных гудела говором, стоя на дороге подле длинного ряда отпряженных французских орудий. При приближении главнокомандующего говор замолк, и все глаза уставились на Кутузова, который в своей белой с красным околышем шапке и ватной шинели, горбом сидевшей на его сутуловатых плечах, медленно подвигался по дороге. Один из генералов докладывал Кутузову, где взяты орудия и пленные.
Кутузов, казалось, чем то озабочен и не слышал слов генерала. Он недовольно щурился и внимательно и пристально вглядывался в те фигуры пленных, которые представляли особенно жалкий вид. Большая часть лиц французских солдат были изуродованы отмороженными носами и щеками, и почти у всех были красные, распухшие и гноившиеся глаза.
Одна кучка французов стояла близко у дороги, и два солдата – лицо одного из них было покрыто болячками – разрывали руками кусок сырого мяса. Что то было страшное и животное в том беглом взгляде, который они бросили на проезжавших, и в том злобном выражении, с которым солдат с болячками, взглянув на Кутузова, тотчас же отвернулся и продолжал свое дело.
Кутузов долго внимательно поглядел на этих двух солдат; еще более сморщившись, он прищурил глаза и раздумчиво покачал головой. В другом месте он заметил русского солдата, который, смеясь и трепля по плечу француза, что то ласково говорил ему. Кутузов опять с тем же выражением покачал головой.

3 июня 1928 года советский радиолюбитель Николай Шмидт из поселка Вохма Костромской области первым в мире поймал на самодельный приемник сигнал бедствия от экипажа итальянского дирижабля «Италия» под командованием Умберто Нобиле, потерпевшего катастрофу в Арктике.

Любовь к радио

Николай Шмидт родился 31 октября 1906 года в Киеве. С детства Николай увлекался радиотехникой, устройством телеграфов, позже начал изучать и радиоприемники. Уже в 1920 году, в возрасте 14 лет, он собрал свой первый искровый передатчик. Он представлял собой устройство, собранное из искровой катушки и телеграфного ключа, и работал от аккумулятора. После смерти отца, в 1921-1922 годах семья Шмидта переезжает в Нижний Новгород, в то время это был город радиотехнической мысли России. Здесь же устраивались первые радиолаборатории. Но так как семья после смерти отца бедствовала, мать Николая приняла решение о переезде в село под Нижним Новгородом — Заветлужье.

Там, для того чтобы помочь семье, Николай Шмидт устраивается смотрителем за избой-читальней. В свободное от работы время он продолжал конструировать радиоприемники и учил этому знакомых деревенских ребят. Именно в этот жизненный период радиотехник знакомится с Михаилом Смирновым, с которым впоследствии работал над своими изобретениями. Спустя несколько лет семьи Шмидт и Смирновых переехали в село Вохма, где Михаил продолжил получать образование в школе, а Николай стал работать киномехаником. Старшеклассники сельской школы с удовольствие учились у Шмидта мастерству, был даже организован кружок радиолюбителей.

Экспедиция на дирижабле «Италия»

Умберто Нобиле — итальянский строитель дирижаблей, исследователь Арктики. В 1926 году им был сконструирован дирижабль «Италия», на котором должна была совершиться экспедиция для обследования берегов Северной Земли, а также Канадского архипелага и Гренландии. Метеоролог Мальмгрен рассказывал, что ни одна экспедиция до этой не была так хорошо оснащена. Путешественники запаслись продуктами питания (которые весили около 460 килограммов), техническим оборудованием, санями, лодками, теплыми вещами и даже запасной радиотехникой. Численность экипажа составляла 13 человек, командиром корабля был Умберто Нобиле. Интересно, что, кроме 13 членов экипажа, на борту присутствовало еще одно существо — маленький черный фокстерьер, который до экспедиции на «Италии» уже не раз сопровождал Нобиле в полетах.

К Земле Франца-Иосифа экипаж направился 11 мая, но из-за сильного тумана и поднявшегося ветра Нобиле приказал вернуть дирижабль в ангар. Уже 15 мая предпринимается следующая попытка достичь северных земель, полет продолжался более 65 часов, но пункта назначения снова не удалось достичь. 23 мая дирижабль снова вылетел в ранее указанном направлении, на этот раз «Италия» достигла Северного полюса. Однако из-за сильного ветра и вновь появившегося тумана не могло идти и речи о посадке. Тогда с борта летательного аппарата был сброшен большой деревянный крест, освященный католической церковью, и итальянский флаг.

Крушение корабля

Однако, несмотря на всеобщее ликование, экипаж был обеспокоен тем, что из-за вновь разыгравшейся непогоды нужно было решать, куда лететь. Умберто, определив направление ветра, решил, что будет удобно лететь до северных берегов Канады. В то же время метеоролог дирижабля Мальмгрен посчитал возможным изменение направления ветра, и потому было решено держать курс на Шпицберген. Но, вопреки его прогнозам, ветер лишь усилился, и дирижабль начало сносить на восток, он терял изначально заданное направление. Полет проходил почти вслепую, решено было использовать третий двигатель, но из-за этого сильно увеличился расход топлива.

Спустя два дня, 25 мая, Нобиле принял решение сбавить скорость, для того чтобы сохранить топливо. Было решено из последних сил набрать высоту, чтобы по солнцу определить местоположение. Тогда же кораблем было принято радиосообщение с судна «Читта ди Милано», по которому, если бы у экипажа было в запасе время, можно было определить местоположение.

Но корабль вдруг стал резко снижаться. Несмотря на сброшенный балласт, дирижабль ударился о лед. Тогда за борт выбросило самого Умберто Нобилле, Мальмгрена, Чечони, Бьядже и механика Дзаппи. Остальные же остались на борту резко поднявшегося в воздух дирижабля и сгорели. Спустя несколько часов уцелевшая группа решила разбить лагерь, а среди обломков кабины были найдены палатка, спальный мешок и некоторые съестные припасы. Там же, среди обломков, Бьядже обнаружил коротковолновую электростанцию. Само место, на котором был разбит лагерь, облили красной краской, именно из-за этого всему миру стало известно название «Красная палатка». Размораживая лед, добывали питьевую воду. Уже через несколько часов Бьядже смог отправить с передатчика сигнал SOS. Но сигнал радиопередатчика был очень слабым, и на призывы о помощи никто не отвечал.

Сигнал из «Красной палатки»

Николай Шмидт часто прослушивал эфир. Им было собрано огромное количество разного рода радиоприемников. На последний собранный ламповый радиоприемник Шмидт и поймал сигнал, который был отправлен Бьядже из лагеря «Красная палатка». Это произошло 3 июня, когда экипаж «Италии» уже не надеялся быть услышанным. Однако из-за шумов в атмосфере Николай Рейнгольдович разобрал только нечеткие отрывки вроде «Нобиле… SOS… терре Фойн». Николай понял эти слова как «Земля Франца-Иосифа» и тут же отправил телеграмму в Общество друзей радио, телеграмма была следующего содержания: «Москва. ОДР. Италия. Мукомлю. Нобиле. Шмидт. 3. 6. 28». Телеграмму решили принять только после личного обращения начальника почты Селезнева.

На следующий день Осоавиахим выслал Шмидту более совершенные детали, для того чтобы тот смог получить лучший сигнал. Все полученные Николаем сообщения были переданы в итальянское посольство. Уже 6 июня Бьядже смог передать Николаю Шмидту точные координаты расположения лагеря. Тогда было принято решение о начале Советским Союзом спасательной операции. Были отправлены ледоколы «Малыгин» и «Красин», которым руководил Рудольф Лазаревич. Уже 12 июня команда ледохода «Красин» взяла на борт всех обитателей лагеря «Красная палатка». До сих пор нет точной версии причины крушения дирижабля «Италия». В день, когда к лагерю подошел ледоход, Бьядже отправил Шмидту последнюю телеграмму, в которой сообщил о том, что подошел «Красин» и команда спасена.

Слава и репрессии

После произошедшего Николай Шмидт и его друг Смирнов были приглашены в Великий Устюг на работу операторами радиостанции «Малый Коминтерн». Кроме того, в тот же год друзей вызвали в Москву, где на торжественном заседании, посвященном успешной спасательной операции, их наградили грамотами от Общества друзей радио. Николаю также вручили именные золотые часы. Позже Николай Рейнгольдович стал работать в Узбекистане начальником управления связи. Однако уже в начале войны, в 1942 году, Николай Шмидт подвергся репрессиям и был обвинен в шпионаже. Основным доказательством его вины была лишь немецкая фамилия. Тогда же, в 1942 году, он был расстрелян. Спустя десятилетия он был реабилитирован, это случилось в 1984 году, когда Верховный суд Узбекской ССР прекратил следствие по этому делу и признал Николая Шмидта невиновным.

), будучи ещё очень далёкой от её конечного современного выражения - противоположности между коммунизмом и демократическим социализмом, - коренилась в самой натуре этих социальных течений, и было бы неестественно, если бы её не было. Наоборот, с первого взгляда непонятный характер носит борьба Ленина с частью большевиков , названных им "отзовистами ". Спор с ними возник в связи с вопросом, как относиться к III Государственной Думе, явившейся в результате изменения избирательного закона и разгрома революции. В двух первых революционных Думах Ленин видел вредных сеятелей "конституционных иллюзий", отвлекающих массы от "вооружённого восстания", основной, по его мнению, задачи революции. Во время I Думы он писал прокламации: "Долой Думу, полицейское измышление". А когда пришла полная правыми и реакционными группами III Государственная Дума, Ленин , круто изменив свою политику и, заимствуя многие аргументы у ненавистных ему меньшевиков стал доказывать, что социал-демократии следует использовать Государственную Думу в интересах революции и принять активное участие в её работах. Не соглашаясь с Лениным , значительная часть партии, во главе с Богдановым , стояла на старой точке зрения: III Государственная Дума не есть орган, в котором и около которого есть возможность развернуть революционную деятельность; в Государственной Думе социал-демократам нужно ставить ультимативные крайние требования и в подходящий момент просто "отозвать" (отсюда новое варварское слово: "отзовисты ") своих депутатов из Государственной Думы. Летом 1907 года большинство большевиков , по словам самого Ленина , стояло за бойкот III Думы, следовательно, "отзовизм " нужно было признать лишь оттенком, вполне законным, в общих рамках большевистского мировоззрения. Между тем, Ленин объявил взгляды близких ему по духу большевиков -"отзовистов " недопустимой ересью. Насколько было велико его желание разбить, покорить, задавить "отзовистов " видно из письма к Воровскому : если "отзовисты " получат большинство в большевистской фракции - " выйду из фракции".

Что может быть большей угрозой и в то же время свидетельством, сколь мало считался Ленин с признанием воли большинства в партийной организации? Непримиримое отношение Ленина к "отзовистам " можно пытаться объяснить тем, что в их рядах были "махисты", люди, в той или иной мере принимавшие философию венского учёного Э.Маха, не разделявшие философского материализма , защищавшегося Лениным в качестве неотъемлемого фундамента марксистского здания. Но если среди "отзовистов " были Богданов и Луначарский , действительно критиковавшие философский материализм , то такого рода "преступления" никак нельзя приписать всем "отзовистам ", в подавляющем своём большинстве к философии и к махизму никакого отношения не имевшим.

Основную причину ленинской борьбы с "отзовистами " нужно искать в другом плане. большевизм себя обнаружил, сложился и рос как течение психологически расположенное к авторитарной форме партийной организации. Те, кто вступили в большевистскую партию, с самого начала подсознательно испытывали склонность быть "ведомыми, повиноваться крепкому руководству", меньше рассуждать, а больше действовать по указанию властного центра, вождя, почерпывающего директивы из "цельного" и признаваемого абсолютной истиной мировоззрения. Для них таким бесспорным вождём и идейным законодателем с 1903 года (может быть, даже с 1902 года - времени появления его "Что делать?") был Ленин . большевистская партия жила только его идеями. Всё, что до 1900 года для неё было характерно в области политической, тактической, организационной, было дано Лениным . Он почитался непогрешимым папой партии. Но в конце 1907 и 1908 годов он оказался в роли вождя разбитой революции, в которой наиболее пострадавшими были именно идеи и пути, провозглашённые Лениным . Вера в его руководство, его непогрешимость, несколько пошатнулась. Вместе с этим в авторитарную по духу партию ворвался совершенно ей чуждый, несвойственный дух критики вождя, разбор его ошибок. В части партии произошёл в своём роде бунт, сначала на коленях, а потом и в более смелой форме, чему способствовала психология злого уныния и безнадёжности, с которой часть эмигрантов прибежала из России. Некоторые из большевиков оказались чувствительными к указаниям меньшевиков , критиковавших ошибки Ленина , и на этой почве среди них создалось "примиренческое" отношение (термин пущенный Лениным) к меньшевикам , их взглядам, и, следовательно, признание возможности вместе с ними работать. У Ленина разбитая революция не поколебала веры в свою непогрешимость. Он был слишком умен, чтобы не видеть, каким опасным прецедентом для единства авторитарного типа большевистской партии является образование в ней "фракций" с "отзовизмом ", "махизмом ", "эмпириомонизмом", "примиренчеством", отклоняющихся от его линии. Отсюда стрельба по "отзовистам " - и не из пистолета, а из пушки самого большого калибра

Психологию большевистской публики Ленин превосходно знал, он обладал для этого особым чутьём. Он считал, что беспощадными ударами по черепу можно у настоящего большевика - изгнать всякие ереси и уклоны и тем восстановить идейное единство его партии. Как нужно действовать по отношению к партийцам, делающим попытки не следовать за его идейными директивами, он поведал однажды Инессе , с которой был наиболее откровенен. Говоря о полемике с Ю. Пятаковым и Е. , он писал к : "Тут дать "равенство" поросятам и глупцам - никогда! Не хотели учиться мирно и товарищески, так пеняйте на себя. к ним приставал, вызывая беседы об этом в Берне : воротили нос прочь! писал им письма в десятки страниц в Стокгольм - воротили нос прочь! Ну, если так, проваливайте к дьяволу. сделал всё возможное для мирного исхода. Не хотите - так вам набью морду и ошельмую вас, как дурачков, перед всем светом. Так и только так надо действовать)"(32) .

Опыты 1908-1914 годов, да и позднейшие, вполне подтвердили его убеждение. Метод "мордобития" и "шельмования" он применил ко всем против него бунтующим: к группе на Капри у М. Горького , к группе школы в Болонье, к группе "Вперёд" в Париже и т.д., и все эти большевистские группы с "уклонами" под его ударами, в конце концов, разваливались, и их участники, за исключением очень немногих (непокорённым из видных большевиков оказался лишь Богданов) возвращались в "отчий дом", где Ленин радушно принимал покаявшихся, предавая полному забвению их бунт и, точно ничто не произошло, восстанавливал с ними нормальные личные отношения.(33)

В истории появления этой "прочной базы" многое кажется фантастическим, чем-то выдуманным, каким-то детективным романом. Не кажется ли, прежде всего выдумкой, что партия Ленина , через десять лет уничтожившая всех крупных собственников, фабрикантов, купцов, домовладельцев, получила от члена богатейшей купеческой династии Москвы огромный капитал, позволявший Ленину организовывать большевистские силы и готовиться к будущим подвигам. Туманный намёк о появлении у большевиков денег, путанный и с ошибочными указаниями, впервые появился в печати в 1911 году в изданной в Париже брошюре Мартова "Спасители или упразднители?". Она немедленно вызвала негодующий ответ Каменева , главного помощника Ленина . В книжке "Две партии", изданной тоже в Париже , он писал: "В главе об "экспроприации партийных денег большевистским центром" Мартов первый в рядах партии позволяет себе вынести в печать дело настолько конспиративное, что до сих пор, в самой ожесточённой борьбе, все, знавшие это дело, считали своим долгом всячески охранять его".

Покрывало над "делом" держали, действительно, крепко В тайну полученных денег были посвящены очень немногие. Сначала о них знала лишь верхушка партии - Ленин и Богданов , тогда ещё не бывшие врагами. В партийных документах того времени, например, в резолюции Пленума Центрального Комитета в январе 1910 года пункты, относящиеся к этому делу, не были опубликованы, вместо них стоят точки. После Октябрьской революции кое-кто, например Крупская , Ярославский касались появления у большевиков этого капитала, но это было сказано мимоходом, с явным намерением не вдаваться в детали и, конечно, ни слова не говорить о том, что появление "прочной материальной базы" имело значение не только для партии, но и для личного бытия Ленина . Излагая то, что удалось собрать об этой экстраординарной истории, заранее оговариваюсь, что для меня остаются тёмными и неизвестными некоторые стороны этого дела. Вряд ли мы когда-либо узнаем о них: кажется, никого из главных участников, свидетелей этого кусочка истории, уже нет в живых.

Младшая сестра Николая Павловича - Елизавета Павловна Шмидт - доставшуюся ей после брата долю наследства решила передать большевикам . Она, однако, не достигла ещё совершеннолетия, и нужно было устроить ей фиктивный брак, чтобы она могла располагать деньгами по своему благоусмотрению. Елизавета Павловна вышла замуж за т. Игнатьева, работавшего в боевой организации, но сохранившего легальность, числилась его женой - могла теперь с разрешения мужа распоряжаться наследством, но брак был фиктивным. Елизавета Павловна была женой другого большевика , Виктора . Фиктивный брак дал возможность сразу же получить наследство, деньги переданы были большевикам … Виктор летом (1908 г.) приехал в Женеву , стал помогать в хозяйственных делах и вёл переписку с другими заграничными центрами в качестве секретаря Заграничного бюро Центрального Комитета".

Дополним рассказ Крупской выпиской из "Большой Советской Энциклопедии" (изд. 1-е, т. 62, ст. 556):

"Шмидт, Николай Павлович (1883-1907) - видный участник революции 1905, примыкал к партии большевиков , студент Московского университета. Унаследовав мебельную фабрику на Пресне , Шмидт провёл на ней ряд мероприятий для улучшения положения рабочих. Активно участвовал в подготовке декабрьского вооружённого восстания 1905; купил большое количество оружия, которым были вооружены шмидтовская и некоторые другие боевые дружины. Дал московской большевистской организации (через М. Горького) крупные денежные средства на вооружение рабочих. В разгар декабрьского восстания Шмидт был арестован и подвергнут пыткам. Фабрику сожгли правительственные войска по приказу генерала Мина . 13/26/II 1907 (после года с лишним одиночного заключения) Шмидт был найден мёртвым в камере тюремной больницы (по одной версии, он был зарезан тюремной администрацией, по другой - покончил самоубийством). Его похороны превратились в большую политическую демонстрацию. Своё состояние ещё в 1905 завещал большевикам ".

Что здесь верно, что ложно? Есть, несомненно, разноречие между Крупской и Советской Энциклопедией. По словам первой - Шмидт "стал большевиком ", по словам Энциклопедии,- он только "примыкал" к большевикам , то есть им в чём-то сочувствовал, им чем-то помогал. На большевистском языке это очень важное отличие, а не простой нюанс. Ярославский называет Шмидта просто "сочувствующим большевизму ". Крупская категорически заявляет: "Шмидта зарезали". Энциклопедия допускает, что он "покончил самоубийством". Энциклопедия утверждает, что Шмидт завещал своё имущество большевикам ещё в 1905 году, то есть, можно предположить, составил тогда на этот счёт какой-то акт. По словам же Крупской и Ярославского , он только перед смертью, следовательно, незадолго до февраля 1907 года "сумел передать на волю", что завещает своё имущество большевикам .

Оба цитированные документа дают огрублённое и упрощённое, лишённое всякой психологии, описание обстановки, в которой произошло интересующее нас событие. В действительности она много сложнее. Николай Шмидт не был только владельцем лучшей в России мебельной фабрики на Нижней Прудовой улице в Москве в квартале Пресни . Он был сыном дочери Викулы Елисеевича Морозова , членом знаменитой купеческой династии Морозовых, королей русских текстильной индустрии, владевших огромной фабрикой (15 тысяч рабочих) в Твери, ещё большей фабрикой "Никольская мануфактура" (18 тысяч рабочих) в Орехово-Зуеве и двумя меньшими фабриками в окрестностях того же города.

Эта династия в своём большинстве уже не состояла из представителей "тёмного царства", каким в своё время изображал Островский русское купечество. Морозовы не ограничивались постройкой для себя дворцов в мавританском стиле на Воздвиженке в Москве или на Спиридоновской улице. В фамилии Морозовых, а иные из них оставались верующими старообрядцами , существовало навеянное религией убеждение: "Господь мне дал богатство, должен помнить, что придётся пред Богом дать ответ, как с ним поступил". Капиталу своему многие Морозовы хотели по возможности дать "богоугодное" употребление и не столько в виде даров церквам или монастырям, сколько в виде поддержки общей культуры, искусства и просвещения. Один из Морозовых - брат матери Николая Шмидта, собирал и собрал драгоценную коллекцию русского фарфора, составляющую ныне важнейшую часть советского Государственного музея фарфора. Иван Абрамович Морозов собирал картины французских художников Моне, Сислея, Писарро, Ренуара, Дега, Сезанна, Гогена, Ван-Гога и других. Его собрание, соединённое при советской власти с замечательным собранием картин купца Щукина, по общему признанию, и в том числе самих французов, представляет по богатству и ценности единственную во всём мире коллекцию. Другие Морозовы давали огромные деньги на клиники и больницы Москвы . На их деньги были основаны известные Пречистинские рабочие курсы, сыгравшие большую роль в просвещении (и революционизировании) московских рабочих. С денежной поддержкой Морозовых существовала пользовавшаяся всеобщим уважением лучшая в России либеральная газета "Русские Ведомости", на чтении которой в течение десятков лет воспитывалась русская интеллигенция . С денежной поддержкой Саввы Морозова зародился Московский Художественный Театр Станиславского и Немировича-Данченко . Но в лице Саввы Морозова , миллионера, не считающего мезальянсом жениться на простой работнице его фабрики (34) , Морозовы выходят из области поддержки только искусства, культуры, просвещения, народного здравия. Савва Морозов идёт уже дальше: нужно освободить народ от гнёта, создать для него лучшую жизнь. И приходит к мысли о необходимости и нравственном долге поддерживать революцию. В 1901-1903 годах он даёт каждый месяц по две тысячи рублей на содержание "Искры ". Через М. Горького он связывается с большевиками , даёт на устройство побегов из ссылки , на постановку нелегальных типографий. Он прячет у себя на квартире революционеров - в частности Н. Баумана . Он вносит залог для освобождения в 1905 году из тюрьмы Горького . В мае 1905 года вдруг уезжает за границу и в Каннах, 26 мая вечером, в номере гостиницы Royal-Hotel кончает с собой выстрелом в сердце. Застраховав свою жизнь в 100 тысяч рублей, завещает свой страховой полис М.Ф. , жене в то время М. Горького , которая передаёт этот полис в руки Красина , Ленина , Богданова . О деньгах, таким образом, полученных большевиками, много говорилось на V Лондонском съезде в 1907 году

Горький , превосходно знавший Савву Морозова и даже бывший с ним на "ты", - писал о нём: "Смерть Саввы тяжело ударила меня. Жалко этого человека - славный он был и умник большой и - вообще - ценный человек. В этой смерти - есть нечто таинственное. Савва Морозов жаловался на свою жизнь: "Одинок очень, нет у меня никого! И есть еще одно, что меня смущает: боюсь сойти с ума. Это - знают, и этим тоже пытаются застращать меня. Семья у нас - не очень нормальна. Сумасшествия действительно боюсь. Это - хуже смерти".

Во время подавления декабрьского восстания в 1905 году фабрика Шмидта была дотла разрушена пушками правительственных войск. В этом акте появилось нечто большее, чем желание подавить один из главных революционных бастионов, - это была месть. Бомбардировка шла и после того как стало ясным, что никакого сопротивления никто из фабрики не оказывает. Некоторые рабочие были расстреляны, многие арестованы, был арестован и Шмидт.

Вопреки тому, что рассказывает Крупская и Энциклопедия, Шмидт никаким физическим пыткам не подвергся. Охранка никогда бы не посмела применить к нему, члену фамилии Морозовых, приёмов, ставших вещью нормальной и обычной в практике ГПУ и НКВД . Жандармский офицер из московского Охранного отделения, ведавший делом Шмидта, "обработал" его другим способом. Играя роль доброжелателя, имеющего миссию спасти члена именитого московского купечества, он вёл с ним "сердечные" разговоры, как бы тайком, без всякой протокольной записи. Есть указание, что обстановка, в которой происходили "сердечные" беседы, походила более на отдельный кабинет ресторана (стол с разными явствами и напитками), чем на камеру допроса. Наивный, не умеющий лгать Шмидт, ловко обрабатываемый следователем (предполагают и под действием выпитого вина), однажды назвал фамилии рабочих, получивших через него оружие, назвал и других лиц, говорил о Савве Морозове и его субсидиях революции. Тогда жандармерия перестала вести игру, открыла свои карты и показала Шмидту полную запись того, что он говорил: за стеною "кабинета" сидели стенографы. По словам людей, интересовавшихся этой драмой, с этого момента Шмидт и подвергся пытке. Но то была моральная пытка, самопытка.

Его ужаснуло, что сделал он нечто навеки непоправимое: предал!

Шмидт от природы не был крепким человеком, и наследственность его была тяжкая. моральный удар согнул его слабый организм. Разлагаемый мрачными угрызениями совести, Шмидт превратился в комок нервов. Он перестал есть, спать. День и ночь мучаясь, он пришёл к выводу, что загладить, хотя бы отчасти, своё преступление, свою вину, он может тем, что откажется от всего своего богатства и для блага народа передаст его революции. Об этом решении категорического характера он говорил своим сестрам, имевшим с ним свидание в тюрьме. Было ли им сделано прямое указание, что его имущество должно быть передано именно партии большевиков и только ей одной? Этого утверждать нельзя, но такое толкование было дано - заинтересованными в том людьми, интимно сблизившимися с сестрами Шмидта. В конце 1906 года признаки психического расстройства у Шмидта стали столь явны, что он был переведён в тюремную больницу. Его родственники, имея протекцию во влиятельных сферах, получили обещание, что Шмидт будет освобождён на поруки семьи. Он знал об этом, но дождаться освобождения не пожелал. В феврале 1907 года в камере тюремной больницы, разбив окно, он крупным стекольным осколком перерезал себе горло.

Это выдумка, что при его похоронах будто произошла "большая политическая демонстрация", о которой говорит "Большая Советская Энциклопедия". Ничего подобного не было, но в печати смерть Шмидта была отмечена. Это сделал в частности пишущий эти строки в еженедельнике "Дело Жизни" (1907, № 5): "На рассвете 26 февраля, - гласит сделанная мною заметка, - в каземате московских "бутырок " с перерезанной сонной артерией нашли труп товарища Николая Павловича Шмидта. Арестованный в декабрьские дни в связи с вооружённым восстанием, Шмидт в продолжение 14 месяцев находился в одиночном заключении, претерпевая все муки тюремного режима. Он умер, замученный жестокими преследованиями своих палачей, и на кладбище жертв российской революции выросла лишняя могила. В годовщину праздника освобождения пролетариат не забудет своих товарищей, павших в борьбе, и в их числе Николая Павловича Шмидта".

Моя заметка составлена в стиле и духе того времени. Что произошло в тюрьме со Шмидтом, никакого понятия тогда не имел, помню только, что, когда моя заметка появилась, Сорин и другой меньшевик , только что вышедший из Бутырской тюрьмы (фамилию его забыл), мне сообщили, что никаких "физических мук" тюремного режима Шмидт не испытывал, "материально", например, относительно всякой еды, находился в исключительно благоприятных условиях, имел в тюремной больнице комнату даже с комфортом, но уже с половины 1906 года был явно ненормальным. Тюремные сторожа, получавшие от родственников Шмидта весьма изрядную мзду, выполняли потихоньку по его поручению все сношения Шмидта с внешним миром, но говорили, что речи, которые им держит Шмидт, часто таковы, что ничего в них разобрать нельзя. Странным им казалось и его отношение к приходящим к нему на свидание сестрам. То он плакал, что их около него нет, то говорил сторожам: "Гоните их в шею, не допускайте ко мне". "Делом Шмидта" интересовался позднее Дорошевич - фельетонист "Русского Слова" и Боборыкин - бытописатель купеческой среды Москвы . Кроме них с делом Шмидта меня знакомили Сорнев, Бурышкин и Крицкий.

Имущество Шмидта в долях, соответствующих закону, должны были наследовать - совершеннолетняя сестра Екатерина, несовершеннолетняя (18 лет) Елизавета и 15-летний брат. Для перехода наследуемого ими имущества в руки большевиков нужно было, чтобы все эти три лица (уже обеспеченные наследством от их отца) этого хотели и этому способствовали. Брат Шмидта, даже при желании исполнить волю покойного, мог это сделать лишь с согласия опекуна. Последний в эту историю не был затянут. Всё говорит за то, что она шла мимо него. Главными передатчиками капиталов Шмидта партии Ленина должны и могли быть только сестры покойного.

Говоря о сестрах, нужно немедленно перейти к фигурам, стоящим за их спиной в этом деле

Первая фигура - , лицо в советское время управлявшее различными банковскими учреждениями. В 1906 году некоторыми большевиками , в том числе известной своей ехидностью особой, носившей кличку "Землячка ", по адресу было брошено обвинение в доносительстве и провокации. Обвинение, тщательно и дважды рассматривавшееся, оказалось вздорным. Но во время распри между большевиками в 1909- 1911 годах Богданов , ставший врагом Ленина , снова поднял вопрос о провокаторе , с целью указать из каких грязных, аморальных субъектов состоит окружение Ленина . На это обвинение ответил большим письмом, интересным для нас в том отношении, что в нём упоминаются факты, которые, дополняясь другими нам известными, позволяют очертить его роль в истории с наследством Шмидта. Бежав из ссылки и побывав на Кавказе, приехал в Москву в ноябре 1905 года и, следовательно, имел возможность познакомиться с Николаем Шмидтом, арестованным лишь во второй половине декабря. сделался секретарём Московского Комитета большевиков , "ведал его кассой и издательством", а так как для сего нужны были деньги, узнав, что доступ к кошельку Николая Шмидта очень лёгок, стал посещать дом богатого студента и с большим рвением ухаживать за Елизаветой Шмидт. Весной 1906 года уехал на партийный съезд в Стокгольм , а позднее, осенью того же года "по личным делам жил (вместе с Елизаветой Шмидт?) в Финляндии ". Весной 1907 года он уехал на партийный съезд в Лондон , где по распоряжению Ленина был избран кандидатом в члены Центрального Комитета. Возвратясь со съезда , заметив, что за ним весьма следит полиция , покинул Москву . В августе мы находим его среди тех, кто посещают дачу "Ваза" в Куоккала , где живут Ленин и Богданов . Исключая время, проведённое в Стокгольме , Лондоне , Финляндии и Ярославле (откуда он получил делегатский мандат на Лондонский съезд), - в Москве он пробыл немного более года, но и такого короткого времени для сего ловкого человека было достаточно, чтобы наладить поток денег в большевистскую кассу. Елизавета Шмидт стала его женой, принося ему и сердце, и деньги. Деньги большие, как можно судить по его письму - ответу Максимову , он же Богданов . Считая, что провокаторство связано всегда с корыстными целями, бросил следующую фразу: "...Максимов знал другой факт не менее показательный, но известный лишь тесному кружку. Он знал, что передал в партийную кассу сумму денег, превышающую во много раз плату самых крупных провокаторов. не могу здесь называть цифры, но Максимов знал, что тут были единовременные передачи в сотни тысяч, что эти суммы приходилось лично мне выручать от всяческого полицейского риска. И все эти суммы (во много раз превышающие личное благосостояние не только моё, но и всех моих близких) хранились и передавались мной под контролем и под отчёт всей коллегии и самого Максимова , подпись которого имеется под большинством документов, относящихся к этим пожертвованиям. Максимов знал, что достаточно было мне упустить хотя бы одну предосторожность из тех, которые мы вместе с ним намечали, чтобы партия лишилась этих пожертвований".

В этом заявлении многое для нас туманно, а оно большой важности указывает, что передавал в партийную кассу "сотни тысяч". Так как он делал своё заявление в Париже , то, говоря о "сотнях тысяч", он, очевидно, имел в виду не рубли, а франки. И в этом случае обнаруживается огромность суммы, попавшей в руки большевиков , - она будет уточнена в дальнейшем. Из письма выясняется, что в перекачивании к большевикам капитала Шмидта, кроме Ленина - горячее участие принимал Богданов -Максимов , что бросает неожиданный и особый свет на сего создателя "эмпириомонистической философии". Мне всегда казалось, что по самому складу и своей психики, и своего ума, интересующегося абстрактными вещами, он не может стоять близко к "операциям", проделывавшимися . указывает, что добываемые деньги ему пришлось выручать от "всяческого полицейского риска". Фраза безграмотная. Он, по-видимому, хотел сказать, что, "выручая" деньги, ему приходилось рисковать, чтобы не попасться полиции . Какой год тут имеет в виду ? Очевидно, не 1908 год. Тогда он был уже за границей и мог не бояться царской полиции . Время, о котором он рассказывает, вне всякого сомнения - вторая половина 1907 года, когда приезжал в Куоккала на дачу "Ваза" и намечал с Богдановым (об этом, несомненно, знал Ленин) "предосторожности", которые нужно было принимать, чтобы партия не лишилась пожертвований. Можно таким образом установить, что деньги от наследства Шмидта начали поступать к большевикам уже в 1907 году, шесть-семь месяцев спустя после смерти Шмидта. Если это так, то не потерял много времени, ухаживая за сестрой Шмидта. Он, как Цезарь, "пришёл, увидел, победил" - и Елизавета Шмидт стала его женой, принося большое приданое. Но она была несовершеннолетняя и не могла распоряжаться ни принадлежащим ей имуществом, ни доставшимся ей от брата наследством, а , живя на нелегальном положении и, будучи то Вильяминовым, то Сергеевым, то Грибовым, не мог вступить с ней в законный брак и в качестве мужа распоряжаться её деньгами. Для замещения была кем-то придумана упоминаемая Крупской хитроумная комбинация с "т. Игнатьевым", а раз Крупская о ней знает, ещё лучше знал о ней Ленин . Роль этого таинственного человека в предоставлении Елизавете Шмидт права и юридической возможности распоряжаться деньгами - разумеется, очень велика. Без его подписи, доверенности, она не имела бы денег, не имел бы их и . В своих воспоминаниях Войтинский [ или Григорий Наумович Зархин ] рассказывает, что Ленин смотрел на , как на сутенёра, тем не менее, очень ценил его финансовый подвиг. Члену большевистского Центра Рожкову (Рожков одно время жил в Куоккала на той же даче "Ваза") Ленин сказал: "Тем-то он (Виктор . - Н.В.) и хорош, что ни перед чем не остановится. Вот вы, скажите прямо, могли бы вы за деньги пойти на содержание к богатой купчихе? Нет? И не пошёл бы, не мог бы себя пересилить. А Виктор пошёл. Это человек незаменимый".

В какой мере верно, что был на содержании у богатой купчихи? Средства Елизаветы Шмидт были двоякого рода. У неё были деньги, полученные ею в наследство от отца . На эти деньги жила она, и вместе с нею жил и деньгами пользовался . С другой стороны, были деньги, полученные в наследство от умершего брата, и они передавались партии, причём , зная, что его кое-кто называет сутенёром, стремился в своём ответе Богданову парировать это обвинение указанием, что суммы, им передаваемые партии, "во много раз превышают личное благосостояние не только его, но и всех его близких", то есть личные капиталы Елизаветы Шмидт.

Обратимся к другой фигуре в этом деле - помощнику присяжного поверенного большевику Андриканису В затеянной афере - переводу капитала Шмидта в руки партии, Андриканис и сначала, несомненно, действовали в полном согласии, практикуя разделение труда: один ухаживал за Екатериной, другой за Елизаветой. О сестрах Шмидт вот что мы знаем. Ухаживавшие за ними "партийцы" представлялись им большими героями таинственного, им неизвестного мира, гонимыми пророками какой-то новой религии, к которой, как они знали, склонялась и симпатия их трагически погибшего брата. Обе сестры были свободолюбивы, романтически настроены и, по-видимому, весьма влюбчивы. Екатерина Шмидт полюбила Андриканиса, он со своей стороны, стал весьма искренно ею увлекаться, а так как, в отличие от , Андриканис не был человеком на "нелегальном положении", ничто не мешало ему сочетаться законным браком с богатой наследницей. Это весьма устраивало партийные дела, вводя в семью Шмидтов ещё одного своего человека. Пользуясь своими законными правами и влиянием на жену, он должен был способствовать, чтобы достающееся обеим сестрам наследство от брата конспиративно, умело и без проволочек было передано партии. Андриканис должен был следить за реализацией имущества Шмидта (в наследстве, насколько нам известно, были значительные пакеты паев мануфактур Морозовых). По какому-то поводу Андриканис был арестован, но, благодаря связям, удалось добиться сравнительно скоро его освобождения, и в качестве наказания он подвергся высылке за границу. И вот в Париже оказались Андриканис со своей супругой и с Елизаветой Шмидт. Была ли тому виной "парижская атмосфера", со всеми её влияниями и соблазнами, или другие причины, но в психологии Андриканиса произошёл резкий перелом в сторону "буржуазного перерождения". большевистская партия настолько утратила в его глазах всякий ореол и кредит, что он пришёл к убеждению, очевидно склоняя к тому и свою жену, что незачем передавать партии наследство Шмидта. С этого момента между Андриканисом и большевистским Центром начинаются столкновения, переходящие в свирепую борьбу. большевистский Центр, представленный в этом деле , требует денег, Андриканис отказывает, - и грозит ему убийством. Попытка Андриканиса жаловаться в большевистский Центр на "недопустимые угрозы", вызывают следующий ответ, подписанный Лениным , Зиновьевым , Каменевым и Иннокентиевым: "Мы заявляем, что всё дело Z. (то есть Андриканиса. - Н.В.) тов. Виктор ( . - Н.В.) вёл вместе с нами, по нашему поручению, под нашим контролем. Мы целиком отвечаем за это дело все и протестуем против попыток выделить по этому делу тов. Виктора".

О ходе распри и её финале можно найти следующие строки в книге "Две партии" Каменева , в которой он обвиняет Мартова в неверном освещении этого дела. По конспиративным соображениям, следуя за Мартовым , Каменев тоже называет Андриканиса буквой Z. - нам, разумеется, этого делать не нужно.

"Б ольшевики поручили попечение о деньгах, которые они должны были получить, Андриканису. Когда же наступило время получения этих денег, то оказалось, что Андриканис настолько "сроднился" с этими деньгами, что нам, подпольной организации, получить их от него неимоверно трудно. В виду целого ряда условий, о которых немыслимо говорить в печати,6 Андриканис не мог отрицать прав большевистского Центра полностью. Но Андриканис заявил, что большевикам принадлежит лишь часть этого имущества (очень ничтожная), что эту часть он не отказывается уплатить, но ни сроков, ни суммы указать не может. А за вычетом этой части всё остальное принадлежит ему, Андриканису… большевистскому Центру осталось только отдать Андриканиса на суд общественного мнения, передав третейскому суду свой иск. И вот здесь-то и наступила труднейшая часть дела. Когда зашла речь о суде, Андриканис письменно заявил о своём выходе из партии и потребовал, чтобы в суде не было ни социал-демократов, ни бывших социал-демократов. Нам оставалось либо отказаться от всякой надежды получить что-либо, отказавшись от такого суда, либо согласиться на состав суда не из социал-демократов. Мы избрали последнее, оговорив только в виду конспиративного характера дела, что суд должен быть по составу "не правее беспартийных левых".(35) По приговору этого суда мы получили максимум того, чего вообще суд мог добиться от Андриканиса. Суду пришлось считаться с размерами тех юридических гарантий, которые удалось получить от Андриканиса до суда. Всё-таки за Андриканисом осталась львиная доля имущества".

В отличие от Андриканиса, из захваченного им богатства, давшего партии очень немного и с запозданием, передал много, и деньги Николая Шмидта начали входить в партийный оборот уже во вторую половину 1907 года. Ленин , прибыв из Финляндии в Женеву , мог с помощью этих денег начать собирать около себя разбитую большевистскую гвардию и с февраля 1908 года - издавать газету "Пролетарий". Из его письма в Одессу к Воровскому можно понять, что большевистская касса была уже полна. Вызывая Воровского в Женеву , Ленин писал: "В августе нового стиля всё же непременно рассчитываем на Вас, как на участника конференции... Деньги вышлем на поездку всем большевикам ... Убедительно просим писать для нашей газеты. Можем платить теперь за статьи и будем платить аккуратно".(36)

Революционные газеты и журналы не имели обычая платить гонорар Значит, "прочная материальная база", как назвала Крупская поступившие к большевикам капиталы, начинала приносить плоды. За два года в Женеве , а потом в Париже , было издано 30 номеров "Пролетария". В среднем каждый номер (редакция, гонорары, печать, экспедиция) требовал затрат около 4000 франков, следовательно, на одно только издание "Пролетария" пошло 116 тысяч франков. Учитывая другие расходы, - оплату членов большевистского Центра, Заграничного бюро Центрального Комитета, затраты на делегатов, приезжавших в конце 1909 года на пленум ЦК, и т.д., - нужно считать, что за 1908- 1909 годы из большевистской кассы ушло, минимум, 200-220 тысяч франков. Но в январе 1910 года произошло событие с последствиями, сделавшие капитал московского самоубийцы предметом новой ожесточённой борьбы, которую тщетно и безнадёжно пытались смягчить и затушить представители немецкой социал-демократии и Международного Социалистического Бюро.

Дело в том, что на бесконечных заседаниях, тянувшихся с 15 января по 5 февраля 1910 года, была сделана последняя попытка создать объединение формально объединённой, фактически глубоко разъединённой партии. Ленин , мы уже говорили, ни на минуту не верил в возможность такого объединения. Идя на него, он хотел лишь дать "примиренцам" предметный урок: пусть попробуют примирение, произведённый опыт раз навсегда отобьёт у них желание его повторять. Главным условием объединения Ленин ставил осуждение "ликвидаторства" и "отзовизма ", признание "борьбы с этим течением за неотъемлемый элемент политической линии партии". Ленин шёл на прекращение большевистской газеты "Пролетарий" с тем, чтобы был закрыт и меньшевистский орган "Голос Социал-демократа". Органом всей партии оставался "Социал-демократ", в редакцию коего должны были входить Ленин и Зиновьев , один большевиствующий представитель польских социал-демократов и два меньшевика (Мартов и Дан). Раз происходило объединение, должны были исчезнуть и кассы фракций, и потому капиталу Шмидта, находившемуся в руках большевистского Центра, предназначалось стать общепартийным достоянием, служить только общепартийным целям и назначениям. Такое признание подводило к острому практическому вопросу: кто будет хранить это общепартийное достояние, кто без фракционного пристрастия будет выдавать деньги? Ленин не доверял меньшевикам , меньшевики не доверяли ему. Нужно было найти третьих лиц, пользующихся доверием обеих сторон. Таких, как их называли, "держателей" капитала Шмидта нашли в лице К. Каутского , Ф. Меринга , К. Цеткин , авторитетных и уважаемых представителей немецкой социал-демократии . Им было представлено право решать вопрос о выдаче и невыдаче денег и кому именно. В случае нарушений условий объединительного договора "держатели" были уполномочены решить вопрос о дальнейшей судьбе порученного им имущества, опираясь на постановление пленума Центрального Комитета, специально для сего созываемого.

Какую же сумму большевики должны были передать "держателям"? Ленин настоял, чтобы за большевиками (в некотором роде компенсация за прекращение "Пролетария") было оставлено 30 тысяч франков на издание большевистской , но "не фракционной" литературы . Что же касается основного фонда, оставленного наследства Шмидта, из него передавались "держателям" немедленно 75 тысяч франков, а "остальные 400 тысяч франков намечались к передаче в два срока на протяжении двух лет".

Точную сумму поступлений от реализации наследства Шмидта, кроме нескольких лиц, никто знать не мог При перечислении передаваемых сумм верхушка большевистского Центра имела полную возможность кое о чём умолчать, и Мартов , на основании каких-то имеющихся у него сведений, категорически утверждал, что именно так и произошло. Но даже если бы не была скрыта часть капитала, показанная сумма 500 тысяч франков плюс около 220 тысяч франков, истраченных до попытки объединения, - всего 720 тысяч, достаточно говорит насколько был значителен этот подарок революции. Ем. Ярославский в "Очерках по истории ВКП(б)" (Москва , 1937, т. I, стр. 204) называет несколько большую сумму - 280 тысяч золотых рублей или 756 тысяч золотых франков. С.Шестернин, принимавший участие по заданию Ленина в реализации наследства Шмидта, в статье "Реализация наследства после Н.П. Шмидта и мои встречи с В.И. Лениным " (Сборник "Старый большевик ", 1933, № 5 (8), стр. 155) сообщает: "В 10 минут рысак доставил меня с Варварки (где помещалась контора Морозовых) на Кузнецкий мост в отделение Лионского кредита, где тотчас же и были сданы для перевода в Париж по телеграфу все причитающиеся на долю Елизаветы Павловны деньги. К сожалению, у меня нет копии определения окружного суда об утверждении Елизаветы Павловны в правах наследства (где точно указана сумма), но хорошо помнится мне, что было послано до 190 тысяч рублей золотом. Елизавета Павловна со своей стороны тоже припоминает, что в Париже было получено 510 тысяч франков, что по тогдашнему курсу составляет те же 190 тысяч рублей". В отношении части наследства, причитавшейся Екатерине Павловне, жене Андриканиса, С. Шестернин пишет: "После